False Creek, Дубай

False Creek, Дубай
Тревор Броди (2006)
Удивительно точная копия False Creek в Ванкувере — в самом сердце Ближнего Востока. Это место носит название Dubai Marina.

В глобализированном мире товары перемещаются, капитал циркулирует, люди путешествуют, а города остаются на месте. Улицы, здания и набережные — это в высшей степени стационарные активы, каждый из которых зафиксирован на карте, привязан к своему уникальному месту. Или, по крайней мере, я так думал. Теперь я не так уверен — после поездки по тревожно необычному новому городскому проекту в Объединённых Арабских Эмиратах.

Этот проект раскинулся на пустынной территории Великой Аравийской пустыни к западу от Дубая. Он носит название Dubai Marina и практически полностью копирует центр Ванкувера — вплоть до перил на набережной, стройных жилых башен, стоящих на основаниях в виде таунхаусов, и расположенной вокруг них 100-процентно искусственной, полноразмерной версии False Creek, наполненной морской водой из Персидского залива и множеством яхт напрокат в Дубаи.

Впервые я наткнулся на эту удивительно точную копию False Creek в ноябре 2001 года, когда поехал в Сирию по приглашению Премии Ага Хана в области архитектуры.

Мне было любопытно посетить место, которое совсем недавно привлекло внимание архитекторов и девелоперов со всего мира. Наследственное шейхство, управляемое семьёй Аль Мактум, эмират Дубай инвестировал свои стремительно сокращающиеся нефтяные доходы в масштабные урбанистические проекты, делая ставку на будущее как курортного и сервисного центра для всего региона. Восьмидесят процентов жителей Дубая — это иностранцы, начиная от наёмных рабочих и обслуживающего персонала, привезённых из стран Индийского субконтинента, и заканчивая множеством европейцев и североамериканцев, привлечённых климатом и отсутствием налогов.

Канадские архитекторы сыграли ведущую роль в преобразовании этого торгового узла на берегу Персидского залива. Особенно выделялся Карлос Отт из Торонто, дизайнер Парижской оперы, который разработал первые эскизы Burj Al Arab — отеля в форме традиционной арабской лодки (дау) стоимостью миллиард долларов, построенного на искусственном острове в море, а также спроектировал ещё десятки гостиниц и офисных башен.

Посещая единственный в мире — и так себя позиционирующий — семизвёздочный отель и сверкающие новые торговые центры, я невольно вспомнил Калгари конца 1970-х годов, который я знал, будучи студентом архитектурного факультета. Оба города объединяла одержимость строительством ради самого строительства, подпитываемая негласным страхом, что бум может в любой момент закончиться.

Лимузин мчался мимо гиперреалистичного пейзажа — десятков новых офисных и гостиничных башен вдоль бульвара Шейха Зайда, улицы, которой не существовало всего десять лет назад. Мы направлялись на запад, к Великой Аравийской пустыне — одной из самых малонаселённых зон на планете. Как же это странно, подумал я, когда мы проехали мимо яркой неоновой вывески местного филиала Planet Hollywood. Действительно странно, что последнее здание, которое мы видели перед тем, как съехать на усыпанную камнями пустыню — настолько негостеприимную, что в ней не растёт ни одного кустарника или кактуса — оказалось символом западной поп-культуры.

Через несколько миль мы свернули на ухабистую временную дорогу, затем въехали в облако пыли, где кипела работа — повсюду суетились строительные машины и краны.

Бульдозеры грохотали и скрежетали вокруг нас, когда мы поднялись на небольшой подъём, а затем посмотрели вниз на то, что сначала показалось неглубоким каньоном. Вскоре стало ясно, что вновь созданная долина наполняется водой — из огромной трубы с грохотом вырывался поток морской воды, доставленной из Персидского залива, всего в паре километров отсюда.

Пустынный ветер поднимал клубы строительной пыли, закручивая их в вихри, и я почувствовал себя неуютно — как будто оказался в центре внимания за полмира отсюда. Несколько мгновений вглядывания — и вот уже знакомая изогнутая береговая линия, затем ещё одна плавная линия за ней, как намёк на изгибы бёдер далёкой возлюбленной.

«Это же False Creek», — пробормотал я, вскидывая брови и руки. «Вы, ребята, воссоздали False Creek в полном размере, прямо здесь, в Аравийской пустыне».

Дубай пошёл дальше: построил неоегипетский торговый центр, крытую лыжную трассу с кресельным подъёмником над снегом, произведённым из опреснённой морской воды, не говоря уже о самых высоких и самых больших «всего на свете». Пока крупные журналы составляли потрясённые списки достопримечательностей «Лас-Вегаса на Персидском заливе», я вернулся туда в феврале этого года, чтобы заглянуть за образы и узнать, каким на самом деле является Дубай — и какова история создания Dubai Marina.

Почему именно версия Ванкувера — и ни одного другого североамериканского города — была построена на песках пустыни? Какими такими навыками, отточенными в Ванкувере, обладали застройщики, что они оказались столь прибыльными и востребованными, что привели их в это отдалённое и нестабильное место? И, самое главное, что всё это говорит о месте Ванкувера в мире?

К 2006 году жители Объединённых Арабских Эмиратов знали, что они стали объектом всеобщего внимания. После моей лекции в феврале в Американском университете в Шардже — следующем эмирате к востоку от Дубая — студенты архитектурного факультета проявили живой интерес к тому, как их город воспринимается за рубежом.

Но больше всего меня удивило, что никто из них не знал о вдохновении, которое Ванкувер оказал на проект Хагкулла, официально названный «Dubai Marina». Их челюсти отвисли, когда я показал им ванкуверские прототипы первого в Дубае полностью высотного жилого района. И только после уточняющих вопросов они окончательно поняли, что False Creek был застроен жилыми башнями ещё до появления их собственной версии, и что идеи городского планирования, воплощённые в Dubai Marina, имели канадское происхождение.

Не менее интересно было и то, что студенты проявляли смесь гордости, любопытства и искренней наивности, что напомнило мне о тех же качествах у жителей Ванкувера. И те, и другие осознают, что их города вышли на мировую арену, но вместе с тем беспокоятся, что эта сцена может оказаться всего лишь подиумом — местом для демонстрации городских «мод», а в худшем случае — просто взлётно-посадочной полосой, на которую садятся и с которой улетают международные инвесторы.

С архитектором Дэном Хаджаром мы вернулись на тот самый пустынный холм, где я впервые воскликнул про «настоящий False Creek». Это уже была вовсе не пустыня. Точно копируя ванкуверские прообразы, стройные башни на основаниях из таунхаусов выстроились вдоль набережной. Более тридцати башен поднимались вокруг Dubai Marina и связанных с ней проектов вдоль искусственного водоёма — и их масштаб уже значительно превосходил Concord Pacific Place, который и вдохновил этот район.

Компания, стоящая за проектом, Emaar Properties, с тех пор стала крупнейшим девелопером в мире, отчитавшись о прибыли в 1,3 миллиарда долларов за 2005 год.

По местным оценкам, на строительство объектов недвижимости в Объединённых Арабских Эмиратах, общей стоимостью в 300 миллиардов долларов, задействована пятая часть всех строительных кранов в мире — причём более половины этой ошеломляющей суммы приходится на один только Дубай. Хаджар работает в торонтском офисе американского архитектурного гиганта HOK — геополитическая реальность такова, что канадскому филиалу американской компании зачастую проще вести дела на Ближнем Востоке.

«Сначала мы хотели сделать выразительные вершины башен, поэтому использовали геометрический орнамент и некое подобие купольной формы», — вспоминал ливанско-канадский архитектор, применяя принципы мультикультурного подхода, заложенные в его архитектурном образовании в Канаде. «Но когда проект попал на рассмотрение религиозных властей, они сочли, что эти элементы слишком напоминают купола мечетей, поэтому мы предложили более абстрактный, ребристый вариант, который вы видите здесь». Показательно, что в более поздних башнях вообще отсутствуют какие-либо отсылки к региональным традициям — их архитектура становится всё более взаимозаменяемой с их аналогами в центре Ванкувера.

Из-за особенностей арабской культуры, предполагающей наличие защищённого от посторонних взглядов пространства для женщин и детей, открытые высотные жилые комплексы с трудом находят отклик у местных жителей. Однако среди экспатов, составляющих 80 процентов рынка, они пользуются огромным успехом.

На вопрос, чем он больше всего гордится в проекте Dubai Marina, Хаджар отвечает: «Набережной. До сих пор это главный магнит». Хотя сам проект создавался в полностью неинклюзивном планировочном процессе, а окружающий жилой район не включает и малой доли доступного жилья, как это предусмотрено в Ванкувере, версия набережной в ОАЭ, тем не менее, может считаться даже более успешной, чем её канадский прототип. Она собирает более разнообразную публику, чем любой торговый центр, а по сравнению с Ванкувером она значительно шире и выстроена вдоль десятков ресторанов и кафе.

После своей поездки на Ближний Восток я вновь прогулялся по нашей набережной в False Creek и Coal Harbour, и она показалась мне немного суровой и пресвитерианской — узкая полоса, по которой проходят пешеходы и велосипедисты, своего рода аэробное шоссе, но почти нигде нет места, чтобы задержаться. Всего с полдюжины ресторанов на всём протяжении. На одном только небольшом участке набережной Dubai Marina можно найти столько же заведений — на любой вкус и кошелёк, предлагающих головокружительное разнообразие кухонь мира. Здесь же — аквапарки для детей, временные художественные инсталляции, живые выступления музыкантов и гуляющие люди во всех мыслимых видах национальной одежды: от дишдаш и абаев Аравийского полуострова до южноазиатских дхоти и курт, от майки-алкоголички до кроссовок Air Jordan. Набережная Dubai Marina — это гостеприимный городской фестиваль; набережная Ванкувера — это скорее обязательство заняться спортом.

Таким образом, команде, в основе которой были архитекторы из Ванкувера, поручили построить версию их города для одной из самых богатых и инновационных королевских семей Ближнего Востока. Текущий строительный бум в Дубае очень напоминает ванкуверский — оба подпитываются инвестициями из-за рубежа. Бум в Дубае стал возможен благодаря трём ключевым законодательным изменениям: созданию ипотечной системы, соответствующей исламским законам шариата; разрешению иностранцам покупать недвижимость; и выдаче всем покупателям квартир «права на проживание». Эти реформы означают, что ОАЭ могут даже опережать Канаду в привлечении талантливых и обеспеченных иммигрантов — ключевого двигателя урбанистического успеха Ванкувера.

Последствия 11 сентября неожиданно сыграли на руку Дубаю. Опасаясь возможных ограничений на инвестиции, капитал, принадлежавший саудитам, кувейтцам и эмиратцам, который ранее хранился в Лондоне, Нью-Йорке и Франкфурте, начал возвращаться в регион. С ним вернулась и волна талантливых молодых арабов, окончивших западные университеты. По оценкам, этот возврат капитала составил не менее $100 миллиардов — в шесть раз больше, чем инвестировали в Канаду инвесторы из Гонконга и Тайваня в 1990-х годах. Причём большая часть тех азиатских инвестиций с тех пор вернулась обратно — в фабрики и на рынки недвижимости Китая, за единственным исключением: недвижимости Британской Колумбии.

Благодаря лучшим условиям для ведения бизнеса в регионе Персидского залива, Дубай стал новым домом для значительной части возвращённого капитала — и большая его доля была вложена в развитие недвижимости. Несмотря на весь ажиотаж, который витает в воздухе и в Дубае, и в Ванкувере, оба города скорее стали неожиданными бенефициарами геополитики, нежели авторами собственных экономических историй. И тем, и другим для поддержания жизнеспособности необходим постоянный приток человеческого капитала и инвестиций в недвижимость из-за рубежа.

Качество жизни и, особенно, качество жилой среды играют решающую роль в обоих городах. Что касается Ванкувера — то же самое можно сказать и о Дубае: сюда приезжают люди, которые могут позволить себе жить где угодно.

Экономический характер этих двух «городов-дебютантов» всё больше сближается с каждым годом. Ванкувер — самый молодой крупный город в Северной Америке, а Дубай — новейший торговый центр Персидского залива, выросший из колонии иранских купцов XIX века, торговавших с бедуинами Аравийского полуострова. Как и Ванкувер, Дубай никогда не был индустриальным центром — он нашёл свою нишу как торговый и экспортный узел.

И Дубай, и Ванкувер громко заявляют о себе как о центрах информационной индустрии, но в Дубае эти амбиции воплощаются в основном в пустующих зонах с громкими названиями вроде «Интернет-сити» и «Медиа-сити», в то время как ванкуверский проект 1990-х годов по созданию технологического кластера в районе False Creek Flats с треском провалился. Причина проста: оба города стремительно становятся недоступными по цене как для стартапов, так и для компаний, работающих в сфере знаний, не говоря уже о головных офисах крупных корпораций.

Для Ванкувера и Дубая развитие недвижимости стало самоцелью, источником большинства состояний — процессом, который сам себя оправдывает и слишком редко подвергается критическому переосмыслению.

Развитие рынка кондоминиумов и туризм — в основе того, как Дубай видит своё будущее. Можно утверждать, что для Ванкувера это тоже справедливо. Но такая модель приносит с собой уникальные вызовы. Пример: на майском бизнес-завтраке Urban Development Institute в Ванкувере известный король рынка кондо Боб Ренні с привычной бравадой пошутил: «Как и остановившиеся часы, те, кто предсказывает конец бума на рынке кондоминиумов, бывают правы дважды в день». Его шутка прозвучала так же натянуто, как и аплодисменты в ответ, потому что никто лучше застройщиков не знает — бумы заканчиваются, и искусство в том, чтобы успеть сократить риски в самый разгар ажиотажа.

Ни много ни мало, а журнал The Economist назвал текущий мировой бум в сфере недвижимости «крупнейшим спекулятивным пузырем в истории экономики». Поскольку Ванкувер и Дубай стали дорогостоящими городами, одержимыми недвижимостью, и при этом лишены развитой промышленной и корпоративной инфраструктуры, они особенно сильно ощутят на себе последствия надвигающегося обвала. В Ванкувере рост на рынке недвижимости не прекращается с периода, предшествующего Expo 86, и предстоящая рецессия станет возможностью переосмыслить, действительно ли город хочет получить статус мегаполиса — или он останется «порталом», таким же как Дубай: воротами в иное место, курортом для мировой «золотой элиты», пространством для развлечений и шопинга — но никак не местом для создания подлинного нового богатства.

Как и Дубай, Ванкувер не сможет повзрослеть, пока не найдёт способ создавать добавленную стоимость через идеи и инновации, а не просто за счёт экспорта природных ресурсов и развития недвижимости. Именно поэтому эмирские принцы отлично понимали, что делают, когда решили построить версию Ванкувера, чтобы разместить 40 000 новых жителей кондоминиумов со всего мира. Они распознали Ванкувер внутри Дубая — и теперь пришло время нашему городу распознать Дубай, который мы строим здесь.